Джон любил май, как любил весну, да и все другие времена года. Сегодняшний день не портили даже выпускные экзамены в колледже, что были не просто близко, а уже прямо танцевали на кончике носа. Слишком уж погода радовала, тёплая, весенняя, прям не нарадоваться.
Сегодня Стоун-младший планировал дома не отсиживаться. Нужно было, как минимум выгулять Одина, ну и ещё закупить несколько учебников для подготовки к предстоящим экзаменам, за которыми, к сожалению, придётся тащиться через весь город, со всеми остановками и пробками, чего, само собой, не очень-то хотелось. Но слово "надо" ещё никто из словарей не вытащил, поэтому, пообещав себе, что прикупит по дороге какой-то фантастики для увеселительного чтения и вечер проведёт наедине с книгой, Стоун вышел из дома в сопровождении своего четвероногого друга. Один же был крайне доволен, что прямо-таки читалось на его морде. Ещё бы, ведь сегодня бабуля сварила для пса целую кастрюлю гречневой каши с говядиной, а не отделалась вечным "Педигри". Хаски аж светился от удовольствия, когда вылизывал дочиста свою миску, что была больше тарелки Джона раза в три, а теперь животное было полно бодрости и энергии, чего нельзя было сказать о самом Стоуне. Завернув за угол, пёс и его хозяин притормозили на остановке. В ожидании нужного автобуса парень пристегнул к широкому ошейнику верного друга поводок. В принципе, такие меры предосторожности для Одина были слишком строги, но горький опыт научил Стоуна, что среди пассажиров автобусов всегда найдётся пара-тройка желающих повозмущаться на весь салон на тему: " С какой стати я должен ехать с грязной псиной, что может меня загрызть?" Тут не спасают, обычно, ни убеждения, что Один чистый и дружелюбный, ни призыв включить мозг. Таким автобусным крикунам легче подчиниться, чем искать для них аргументы, поэтому сейчас Джон взялся за поводок прежде, чем войти в жаркое и переполненное нутро железной душегубки. Намокшие от пота волосы тут же прилипли ко лбу, самого парня унесло куда-то в промежуток меж рядами и зажало между женщиной, видимо, никогда в жизни не пользующейся дезодорантом,  и надушенным одеколоном мужчиной в официальном костюме. Этот мужчина, кажется, вылил на себя весь одеколон, что нашёл дома, поэтому Стоун задыхался, то поворачивая голову к женщине, то, набрав воздуха в лёгкие, к мужчине. Один же поступил хитрее, забился под сиденья и сидел тихо-смирно. Так хоть и были чьи-то ноги, но с конечностями ужиться проще, чем с целой толпой лягающихся и шатающихся людей.
Звук, всегда сопровождающий пришедшую на телефон смс-ку, стал для Стоуна полной неожиданностью. Кое-как перехватив одной рукой поручень, другой он нашарил в кармане мобильный. Телефон был допотопный, это был первый и последний пока что сотовый, что Джон держал в руках, и сопровождал он своего хозяина уже лет пять, с момента его семнадцатилетия, когда ему вручили этот мобильник бабушка и дедушка. Но, даже тогда, он уже был допотопным. Хвала богам, в университете всем было искренне плевать, какой у тебя сотовый, это тебе не школа, где меряются папочкиными кошельками, определяя свою крутость по дороговизне мобильника. И, горе тебе, если у тебя телефон будет хуже, чем у всех остальных... Почувствовав, что на повороте уж очень сильно навалился на женщину справа, Джон кое-как выровнялся и посмотрел на экран. Сообщение было от Кристины или, как называл её парень на свой манер, Крисс. Она хотел встретиться, и, вроде бы, Джону сейчас ничего не мешало это сделать. Взглянув на часы, что болтались на запястье, парень прикинул примерно, где и когда они могут встретиться в ближайшее время и пальцем "настучал" следующий текст:
"Да, конечно, через полчаса в зоопарке, Ok?"
Текст был почти на чистом русском, ведь нужно же будущему переводчику попрактиковаться где-то в знании языка. Собственно, и с Крисс-то он встречался обычно для того, чтобы "подтянуть" её, и без того впрочем, хороший английский, а она, в свою очередь, обучала его всем премудростям русского языка. Джон иногда удивлялся, как можно было так быстро привыкнуть к девушке, что являлась его полной противоположностью. Скорее всего, тут дело начал Один, ибо Крисс была одной из немногих, кто псу понравился с первого же взгляда, по-настоящему. Привыкший полностью доверять чутью своего четвероногого друга, Стоун тоже доверился этой девушке. Кто же знал, что она станет его другом (слово подруга у нездоровых людей обычно вызывает нездоровые ассоциации). Мисс Сухова забавно называет его "Иван" или "Ваня" и вечно смеётся над акцентом Стоуна. Русские, такие русские...
Момент, когда ноги оказались на твёрдой земле, а в лёгкие попал загазованный воздух мегаполиса, показался для Стоуна самым лучшим из тех мгновений, что он когда-то переживал. После убийственных запахов в салоне автобуса Джон ощущал себя самым счастливым человеком на планете, оказавшись у высоких ворот зоопарка. Да, он не успел купить книги, но ведь день, по сути, только начался, так что учебники подождут немного. Мысленно пересчитывая мелочь, что осталась с прошлого перевода в бумажнике, Стоун решительно направился к кассе, одновременно разыскивая глазами в толпе Крисс, но тут же оставил это занятие. Если бы девушка уже была здесь, она бы наверняка дала о себе знать любым доступным способом. Эта девушка была словно ураган, с ней Джон чувствовал себя, словно на бочке с порохом. И, как ни странно, это чувство Стоуну нравилось, было в нём что-то необычное и манящее, в чём сам себе парень, конечно же, признаваться отказывался.
Пристроившись в конец очереди за группой детей из младших классов, что напоминали ему осиный рой, Стоун-младший отсчитывал свои гроши. В зоопарке парень был лишь однажды, со своим классом, ещё в далёком детстве. И самым ярким воспоминанием в тот день для него стал не огромный лев, царь зверей, не величественные ястребы, не жирафы, что ростом были с их пятиэтажный многоквартирный дом, а самый банальный меланхолический ослик, что катал детишек и разрешал себя гладить. У него были настолько грустные глаза, что, даже теперь, при воспоминаниях, парню было его жаль. А ещё Стоун-младший искренне надеялся, что Крисс в это зоопарке не была ни разу, ведь Джон ощущал себя её проводником здесь, а в случае, если кто-то другой успел её сводить сюда, будет очень и очень обидно.
Вместе с двумя билетами парню хватило денег на бутылку сладкой газированной воды и сладкую вату. Всё-таки в зоопарк идут, у всех детей в округе есть, а у мисс Суховой не будет? Стоун улыбнулся, садясь на невысокое ограждение, отделяющее палисадничек от дорожек для пешеходов. Один скакал вокруг, облизываясь на большой белый сахарный шар на палочке в руках хозяина. Этому псу не терпелось уже схомячить ту красотищу,ч то он видит, уж очень аппетитно выглядела вкусняшка.
-Э, нет, приятель, у тебя после гречки диета, - Джон улыбнулся, свободной рукой гладя пса по голове, - Ты же не хочешь литровую клизму к вечеру? Что тебе ветеринар сказал, помнишь? А я помню, переедание тебе грозит ожирением, оно тебе надо?
Парень знал, что Один всё равно выпросит этой ваты у мисс Суховой, но пусть лучше его покормит девушка, а не хозяин, желающий казаться суровым и непоколебимым относительно предписаний доктора. Пёс сделал жалобные глаза и, поскуливая, принялся тереться у ног Стоуна. Но парень, не желая поддаваться на провокации, лишь поднял вату повыше и отвернулся, всматриваясь в толпу и ожидая, когда Крисс появится на горизонте.

Отредактировано John Stone (2013-01-03 15:10:34)

Временами ей казалось, что вселенная давно уже катится на самое дно, упорно пытаясь утянуть её за собой и попутно нашептывая на ухо что-то из репертуара бессмертных Misfits, которых так любит Джонни Пол — сосед сверху, убежденный металлюга, способный адекватно воспринимать лишь тяжелую музыку, да и просто неплохой парень, раздающий свои белоснежные улыбки всем жителям своего дома.Последнее время из уст этой вселенной Харриет часто слышала лишь бьющее в голове набатом 'die, die my darling'[1], в исполнении голосов тех, чей — по её далеко не скромному мнению — прах уже давно должен был быть развеян по ветру в угоду всем известным миру богам.Она неряшливо носком ботинка втаптывает в землю сигаретный окурок, брошенный прошедшим мимо мужчиной средних лет, и продолжает нетерпеливо кивать на каждое слово, доносящееся с 'того конца провода'.
—  Как обстановка?
Харриет инстинктивно тянется пальцами к гарнитуре, скрытой за растрепанными волосами. Солнце палит прямо в глаза, отчего девушке приходится надвинуть бейсболку ещё глубже на лоб, полностью скрывая своё лицо от любопытствующих взглядов прохожих, так и норовящих залезть ей в самую душу.
В этом облике — голубые, небрежно потертые джинсы, растянутая футболка с депрессивной надписью, способной заставить прослезиться любую излишне эмоциональную юную особу, не достигшую четырнадцати летнего возраста, в грязные ботинки, давеча одолженные у подруги того самого Джонни с верхнего этажа, с которой они 'трясут хаером' в местном пабе на окраине города каждый субботним вечер, бейсболка с логотипом команды 'Вашингтон Нэшионалс', за давностью лет изрядно потрепанной и довольно сильно выгоревшей на солнце, доставшейся ей от прошлых постояльцев квартиры, а теперь натянутой на глаза, и старая сумка в руках — она больше похожа на недалёкую студентку-первокурсницу, ночами по полной отрывающуюся в местных барах, а утром тщетно пытающуюся оторвать голову от подушки. Или, скорее, смахивает на сумасшедшую наркоманку, которая готова лечь под кого угодно очередной дозы ради, но не на ту, по чьей милости сегодня прервется, вероятно, не одна жизнь.
Харриет окидывает глазами вверенную ей территорию, стараясь четко приметить даже самые малейшие детали, чтобы наиболее полно отразить в своем сознании картину происходящего. Взгляд цепляется за угрюмого клоуна, по всей видимости, уже успевшего принять на грудь, и сейчас больше увлеченного тем, что пристает к молодым излишне распущенным мамочкам, нежели развлечением их детей, чьи звонкие беснующиеся голоса, сливаясь в один безудержный гул, заметно режут слух.
Харриет ловит на себе недоуменный взгляд продавщицы сахарной ваты — женщины весьма внушительных размеров и улыбкой Ганнибала Лектера, от которой шарахается добрая часть посетителей. Та смотрит на девушку своим душащим взглядом змеи, наполненным непонятной завистью. Харриет красноречиво показывает ей средний палец, в тайне надеясь на то, что эта дамочка сдохнет первой, и, отвернувшись, чтобы не лицезреть её раскрасневшейся рожи, отходит немного дальше.
— Четыре выхода, включая служебный и аварийный. Шесть камер видеонаблюдения: две направлены на главный вход, одна установлена у билетной кассы, ещё три обеспечивают полный обзор территории. Двое людей охраняют периметр и один, вероятно, наблюдает за камерами. Всё, как мы и предполагали.
Всё, как мы и предполагали. - снова повторяет про себя она заученную наизусть мантрой, между тем стараясь освободиться от навязчивого чувства брезгливости, уже пустившего в её и без того грешную душу свои гниющие корни и ежесекундно разрастаясь до все более катастрофических размеров. В такие моменты ей кажется, что из неё выкачали весь воздух, оставив внутри лишь вакуум, постепенно наполняющийся безумием и липким отвращением.
Нет, её ни в коей мере не волнует то, что сегодня кому-то суждено умереть. Её ни в коей мере не волнует то, что их горла будут разрываться на части безумными криками агонии и громким плачем. Это все ради общего блага. Мир должен услышать. И она готова пойти на всё, лишь бы достучаться до сознания обычных людей, уже давно затуманенных комиксами об утопичных супер-героях, в одиночку выступающих против всего мира. Мира преступности, мира беззакония и безнаказанности. Маленькие неразумные дети надеются однажды проснуться особенными, способными контролировать воду/огонь/разум своих родителей. Большие неразумные дети просто надеются сыграть партию Бога. На человеческих телах, на человеческих душах. На глазах у всего мира.
Нет, её определенно не волнует, кому сегодня суждено умереть — маленькой девочке с глазами наивного щенка, беременной женщине или тому самому угрюмому клоуну, от которого больше несет отчаянием, от и до пропитанным дешевым алкоголем, чем задорным весельем. Если это единственный способ достучаться до людей, мир потерпит ещё пару-тройку жертв. Нет, ей определенно не жаль.
Ей просто отвратительны все они. Люди [Харриет с трудом проглатывает слово 'отродья'], с глазами взбесившегося зверя, готовые ежесекундно наброситься и разодрать тебя на жалкие клочки. Люди, считающие себя вершиной эволюции и кичащиеся своей дряной особенностью налево и направо, а на проверку оказывающиеся лишь особо опасными отбросами общества, которых лучше бы держать под замком.
— Значит никаких эксцессов не предвидится. Управление всеми системами объекта было перенаправленно на Ваш планшет ещё час назад. Действуйте.
— Будет сделано, сэр.
Харриет отключает гарнитуру, не дожидаясь того момента, когда в её адрес прозвучит что-то вроде «удачи». Они все равно свяжутся позже — как раз тогда, когда закончится то, что так долго планировалось, что так долго вынашивалось под грифом 'top secret' где-то в глубине душ, по меньшей мере, десятка людей. Она не должна подвести их, она не должна подвести себя. Она просто не имеет на это права, точно также, как эти чертовы игниты, круглосуточно воспеваемые по множеству мировых телеканалов, не имеют право на своё жалкое, абсолютно бесполезное существование.
-Эй, осторожней!
В этой едва уловимой атмосфере мира, развороченного пожарищем, она случайно задевает кого-то плечом и с силой сдерживает себя, чтобы не бросить что-то вроде «какая разница, ты все равно сдохнешь».
Харриет отсчитывает время в своей голове. Харриет отсчитывает шаги до точки наблюдения.
Солнце все также продолжает нещадно опаливать тела несчастных жителей Вашингтона, уже и так  заметно измотанных этой непривычной майской жарой и погибающих от жажды.
Ей ровным счетом наплевать, что будет с ними. С ними со всеми. С этими глупыми мамашами, больше заботящимися о своей собственной личной жизни, чем о ребенке. С этой жирной продавщицей сахарной ваты, смотрящей на каждого прохожего озлобленной одинокой волчицей.
Сладкий голос дикторши вещает по местному радио «в Вашингтоне двенадцать часов дня, а мы продолжаем...».
Да здравствует Америка. Страна бесконечного потока алчности и похоти. Ты смотришь на всех свысока.
Да здравствует Америка. Страна моральных уродов и ублюдков. Ты сама убиваешь своих сыновей.
Двенадцать гулких ударов в её голове отсчитывает время до предстоящих смертей.
В очередь, сукины дети.
Шоу только начинается.
Die, die my darling.

Отредактировано Harriet Farmiga (2013-01-05 02:19:25)

Весна всегда была чем-то особенным для Баля, по какому-то нелепому стечению обстоятельств почти все весомые события в его жизни происходили именно весной. Может мы все и правда загружены в матрицы и жизнь лишь замкнутый круг.  Холбрук старался об этом не думать, не зацикливаться на том, что и эта весна не будет для него спокойной к тому же май подходил к своему логическому концу, а ничего особенного не случилось, так что был ли смысл переживать? Только вот Бальтазар всегда недооценивал власть судьбы и всё время забывал о том что « если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Уж над кем, а над ним Бог явно любил поржать от души.
Поднявшись сегодня  ни свет ни заря, он достаточно быстро собрался, с учётом того как холостяку  трудно по утрам найти нормальные носки, хотя когда ты дальтоник это немного облегчает поиск ты хотя бы уже не зацикливаешься на их одинаковом цвете. На бегу запихнув в себя завтрак, Баль отправился в зоопарк.  В последнее время он часто сюда приходил, наблюдал за животными, снимал их  повадки на камеру, это было нужно для его новой научной работы, за которую он взялся около года назад.
Он уже давно подрабатывал в научном центре, где когда-то состоял на службе его отец. Он хотел осуществить его мечту и создать роботов нового поколения, но прошло уже достаточно лет, а технологии для этого так и не были найдены, но Баль был не из тех, кто легко теряет надежду. Год назад музей археологии и антропологии заключил контракт с научным центром для создания голограммных изображений и фильмов с доисторическими животными, что впоследствии переросло в более глобальную идею доисторический зоопарк, где экспонатами бы стали необычные роботы. Но для того чтобы машина стала похожа на настоящее животное не достаточно нацепить на неё мех или кожу, самое важное это повадки, этим то и занимался Холбрук. В те дни, когда у него не было лекций, он приходил сюда рано утром и сидел почти до самого закрытия.
Купив билет в кассе, он улыбнулся билетерше, которая кажется, уже скоро начнёт звать его по имени и отправился  вглубь зоопарка. Народу было ещё не так много, сонные служители медленно передвигались по территории, животные только начинали просыпаться, а это значит, у него ещё будет время отснять их завтрак и дневной досуг. Остановившись у вольера, с носорогом он установил штатив и, достав из рюкзака камеру, приладил её сверху, настроив так чтобы всё было видно и в объектив не попадали прутья решётки. Наблюдение за животными в неволе длительный процесс, поэтому опустившись на лавочку, он достал из рюкзака книгу и углубился в чтение.
От книги его отвлёк лишь телефонный звонок, время, судя по положению солнца, уже близилось к полудню, выудив трубку из кармана, Баль взглянул на дисплей. Стив его сосед по лестничной клетке, звонок от Стива никогда не предвещал добра, поэтому отвечать ему не особо хотелось, но пришлось.
- Слушаю.
- Привет, Холбрук, не хотел тебя отвлекать, но сосед с десятого этажа решил устроить Ниагарский водопад у нас в доме, так что если тебе дороги твои вещи, ты бы поспешил.
Ничего не ответив, он сбросил звонок, быстро запихав телефон и книгу в рюкзак, закинул его на плечо и, хватая штатив с камерой, бросился бежать к выходу из парка. Но бежал он не долго, до того самого момента пока не влетел в какую-то девушку, которая спокойно разговаривала со своими друзьями. Пытаясь устоять на ногах, он старался удержать одновременно и девушку и камеру и не потерять очки которые начали слетать с него при столкновении. И если ему и девушке и даже очкам удалось спастись, то камера приняла на себя весь удар, звучно шлёпнувшись на асфальт. Бальтазар даже зажмурился на мгновение. Собака парня из компании, которую он нарушил своим присутствием, засуетилась.
- О Господи, простите, пожалуйста, я не хотел. Отпуская, наконец, девушку, когда риск падения был сведён к нулю. – С вами всё в порядке?
Опустившись, он поднял камеру, посмотрев на неё с сожалением, записи то ещё можно было спасти, но всё остальное, было в плачевном состоянии. А как хорошо день начинался.

Отредактировано Balthasar Holbrook (2013-01-11 02:09:05)

Как же приятно видеть улыбку на его лице. С ней он кажется таким родным и светлым, да и вообще, счастье всем к лицу. Рядом со Стоуном она еще никогда не тосковала по России, словно он был абсолютным заменителем Родины, если, конечно, так можно выразиться. Кристина улыбнулась словам Джона, когда тот назвал ее "повелительницей времени". С одной стороны до сих пор непривычно слышать это от кого-то в свою сторону, ведь большую часть своей жизни Суховой приходилось скрывать свои способности. Но с другой, ей так нравилось это обращение, она чувствовала себя особенной в такие моменты.
Осторожно приняв сверток со сладкой ватой, она слегка подразнила Одина, а затем все же протянула ему кусочек. Ну разве можно отказать этому существу хоть в чем-то? Крис не могла, в отличие от Джона. Вот еще одни особенности Стоуна, которой Кристина немного завидовала - сдержанность и контроль.
-Значит мы на диете, да малыш? - она нежно провела рукой по гладкой шерстке Одина, который упирался холодным влажным носиком ей в ладошку, разыскивая хоть еще один кусочек ваты. - Ну-ну, твой босс Иван, - она бросила на Стоуна краткий игривый взгляд, - сказал, что тебе на сегодня хватит.
Наконец, они оказались у самого входа в зоопарк. Вокруг было полно туристов, в том числе и русских, поэтому каждый раз улавливая какие-то фразы типа: "Сёма, что ты там встал?! Иди сюда!"; "Маша не трогай собачку, а то укусит!" или "...и не понимаю, чего все так любят эту Америку?! Никакой организации!", Кристина улыбалась, а иногда и посмеивалась над знакомыми русскими интонациями и выражениями. Временами, она действительно тосковала по Москве, но о возвращении не могло быть и речи. Там - Суховых многие знали, но Кристина всегда была лишь обузой, которую, к тому же, все тщательно скрывали.
Свои размышления и мимолетные воспоминания ей пришлось прервать, когда Джон замешкался перед охраной. Было очевидным, что он ищет билеты. И было еще более очевидным то, что ее друг купил билеты сразу на двоих, как он поступал всегда. Конечно, ей было всегда жутко неудобно, что Джон платит за обоих, тем более, что у Кристины есть практически безлимитная кредитка. Но, если в начале их общения она еще пыталась как-то внести свою долю, то сейчас даже не зарекалась на эту тему. Стоун был действительно джентльменом, который не может иначе, и это Крис в нем очень нравилось. И вот, долгожданные билеты предстали перед взором охранников.
-Тебе повезло, что это были китайцы, а не корейцы, братишка,- смысл шутки не сразу дошел до девушки, но спустя пару секунд она громко рассмеялась, потрепав голову Одина. А затем сказала ему, будто секретничая: - Ну...не слушай его. Это Ванька так шутит.
-...но на тебя всё равно придётся надеть поводок, иначе нас выкинут раньше, чем ты окажешься в вольере и начнёшь охотиться на какого-нибудь верблюда. О, Крисс, подожди здесь секунду, я сейчас.
Ждать пришлось недолго. Джон довольно скоро появился с картой в руках и с Одином на привязи. Теперь же у пса был не совсем жизнерадостный вид, но Кристина специально не стала заострять на этом внимание. Схема зоопарка была как раз кстати. Во-первых, она пригодится сегодня для более конструктивного обхода этой огромной территории, а во-вторых, у Крис было что-то вроде хобби - собирать билеты от походов в театр, схемы метро стран, которые она посещала, необычные рекламы кафе, брошюрки и, конечно же, открытки. Она заглянула на первую страницу, где уже виднелись короли этого зоопарка - тигры. Почему-то от одного только изображения этих существ пробегали мурашки. Она, вдруг, на мгновение представила, что бы случилось, окажись этот зверь на свободе, и тут же поспешила отогнать подобные фантазии. Тем более что Джон в это же время резко перешел на русский. Это было довольно предсказуемо, но Крис никак еще не привыкла к таким сменам языка в речи друга. К тому же, его русский был таким забавным, особенно, когда он тараторил так же, как и сейчас. Хотя, что уж там, ее английский был не лучше.
-Боже, Стоун, ты сейчас сведешь меня с ума. Ты, кажется, переговорил даже меня... так, что ты там говорил сначала? Ах, да, я здесь впервые. И пока что, мне тут очень нравится. Тем более, последний раз я была в зоопарке только, когда была ребенком... а к экзаменам я готовлюсь, успокойся. Куда же я денусь?- она откусила кусочек сладкой ваты и протянула ее Джону. - В нашей библиотеке? Круто. Не знала об этом... хотя, да, я просто не заходила туда никогда, - улыбка опять засеяла на ее лице. На самом деле Кристина любила книги, и прочитала немало экземпляров за свою жизнь. Но вот библиотеки ее никогда не привлекали. Почему-то подобные места казались ей ужасно скучными, тихими и, слишком усыпляющими. Да и бесконечные стеллажи всегда эмоционально давили на нее.
-Ой, а Булгакова я не очень люблю... По крайней мере, "Мастер и Маргарита" не произвели на меня должного впечатления, хотя все девчонки-ровесницы обожали это произведение в старших классах. Знаешь, почитай лучше Тургенева. Хотя нет, лучше Достоевского. Они мои любимчики. Я принесу тебе, если захочешь, пару книг, которые действительно могу посоветовать.
Вдруг позади нее послышался знакомый голос ее подруги. "Берри" - пронеслось у нее в голове. Она, улыбаясь, обернулась к девушке, и тут же в руках у нее очутился знакомый брелок. Кивком, она поблагодарила подругу и посмотрела на Джона. Она знала, как он смущается, заводя новые знакомства, и это ее безумно забавляло.
-Очень приятно познакомиться, моё имя Джон.
-Берри, если хочешь, можешь звать его просто Иван,- Крис чуть подтолкнула друга локтем, намекая на то, что он может  расслабиться и продолжать веселиться.
Незаметно минутная стрелка главных часов зоопарка приближалась к 12. Очень странно в такой солнечный приятный день не хотеть его продолжения, но именно это чувство настигло девушку. Ей, вдруг, резко захотелось остановиться, осмотреться, остепениться... и только она замедлила шаг, оглядываясь на ворота в зоопарк, как какой-то мужчина сбил Берри.
-Ты в порядке? - она мельком осмотрела девушку, у которой был такой же растерянный взгляд.
Все мы когда-нибудь видим и чувствуем то, что не положено видеть другим. Называйте это предчувствием или интуицией, но ясно одно, каждый из ребят сейчас был в замешательстве. Каждый из них подумал о чем-то своем, но отогнал эти мысли. А зря.
- Крис, мне кажется, или что-то не...
-Не так, - продолжила фразу подруги и вновь обернулась. И то, что она увидела, теперь действительно пугало ее. Толпа народа, которая возмущенно что-то выкрикивала вдали, у самого входа. Но что же стало причиной такого хаоса?
-Джон, Берри, почему закрыли все выходы? Это у вас традиция такая в Америке, пугать бедных туристов?!

запах надвигающейся суеты, соприкасается с моей кожей. шумный ветер, свежий город и громкие голоса. вашингтон знает, как нужно веселиться, счастье и радость в его крови. течёт по жилам алым, красным вином, не обжигая артерии. дышит своими серыми лёгкими и глотает весенний воздух улыбающимися губами. дышит этой порой радости и предвкушения самых счастливых дней. дышит природой, дышит шумом каждой дороги, дышит мной и тобой.
дети смеются, покупая очередную игрушку в виде зверушки, томящейся за большой клеткой, поедая сахарную вату и делая липким и сладким не только руки, но и всё лицо. забавные дети. их руки испачканы, косы запутаны, но они смеются потому что в их мире не существует бед, катастроф и неразделённых фантазий. все как один похожие, все как один уникальные. в каждом сердечке пылает своя, гораздо более сочная, красочная жизнь. веснушки, чуть изменённый, не взрослый совсем ещё голос. крохотные пальчики так и тянутся за ограду - им хочется всё ощущать, всё чувствовать, понимать.
а родители устало грозят им пальцем и отводят подальше от диких зверей. усталые, сонные, но счастливые лица украшают улыбки. эта жизнь их микроскопических копий передаётся каким-то абсолютно необъяснимым чувством. никто не знает, почему дети - это как комочки счастья. никто не знает, да и не пытается изучить даже.
я улыбаюсь, артистично взмахивая руками, рассказывая Крис очередной анекдот. мне хорошо, свободно. ничто и никто не сковывает. только полнейшая дозволенность действий и слов. здесь нет места агрессии, злобы. это безвременье. это Страна Чудес. на пару минут зашёл - и на век исчез в этом детском мире. он затягивает похлеще цирковых представлений с их клоунами и файер-шоу. как всё-таки здорово заглянуть сюда, если время нашёл.
я теряю связь с окружающим миром, гармонией, как только что-то сбивает меня с ног. сокрушительная сила, так яро и так быстро оказавшаяся прямо передо мной, буквально сдавливает мои рёбра. и я падаю. падаю в невидимую пропасть, в мнимую бесконечность. это чувство, когда кажется, словно весь мир сужается до одной точки. точки падения и небытия. стрелки часов в моём мире замедляют ход. заржавели или просто забыли, как нужно отсчитывать время. дыхания нет. сердцебиения нет. только жгучее солнце над нами - пропастью, столь чёрной и столь ужасной, и мной, безнадёжно хватающей воздух.
всё возвращается только тогда, когда меня подхватывает чья-то рука. чья-то цепкая, быстрая рука. я не падаю. не слышу звуков разбитой камеры, не слышу чужих голосов. только я и слишком далёкий асфальт. я и восьмёрка, перевёрнутая в знак бесконечности.
в моих глазах и испуг, и удивление. слишком чёткий сигнал бежать, спасаться, рваться на стенки и спрыгивать с тонущего корабля. слишком очётливый знак о дурном совпадении. слишком суеверна, чтобы не верить в случайные встречи_столкновения.
опомнившись и прийдя в себя, я что-то бормочу про то, что "всё нормально, не беда". я бормочу что-то про то, что всё хорошо, но понимаю, что успокаивать меня не надо. не надо трогать. всё не так, как я задумывала. всё по-другому должно было быть.
и я храбрюсь, чтобы задать один-единственный вопрос о неслучайности этого затишья. либо у меня напрочь отрезало слух, либо это уже паранойя. но я понимаю, что всё начинает вокруг рушится. словно паззл веселья и мимолётности растворяется. счастье разбилось по пути о серый и отчего-то мокрый асфальт. в щепки. словно корабль в дрейфующем море.
Крис чуть улыбается и напряжение постепенно спадает. она знает, что всё хорошо, знает, что ничего не происходит. это всего-навсего домыслы, всего-навсего микро-шокирование от недо-падения.
- Джон, Берри, почему закрыли все выходы? - я не слышу ничего, кроме орущего в моей голове собственного имени. словно разум кричит мне: "беги, спасайся, это ловушка". но я стою, словно столб. лишь судорожно осматривая территорию и вглядываясь в детей. они плачут. взрослые бьют руками о заборы, у выходов ужасная давка. и радио, желающее провести хорошо время, звучит как издёвка, а не иначе.
- Андеграундеры. Или охотники. - я процеживаю это сквозь зубы и скалюсь. шансов на то, чтобы выжить, спасти других - относительно ноль, но я постараюсь. я ведь из SVN. надо просто отослать маячок с просьбой о помощи. надо сообщить о том, что было совершено преступление, надо укрыть детей. господи. я нащупываю в сумочке телефон и судорожно нажимаю на кнопки. Марк. только Крайтон сможет сейчас помочь мою несвязную речь, только он ведь выслушает.
не отвечает. нет доступа, связи.
- Чёрт. - я ругаюсь, гневно забрасывая никчёмное средство связи обратно. - Не ловит. - слышится скрежет. скрежет зубов, замков, клеток. я оборачиваюсь к ограждению напротив нас. львы выползают из клеток и жадно облизываются. - Как долго их не кормили, ребят? - нас подставили. почти что уже убили.
игра началась. игра_война между нами и ими. природа возьмёт своё. или убьёт нас, или нет. третьего не дано. многие пострадают. все предрешено.

Что-то было не так. Это чувствовал Один, чтоб обладал более острым нюхом, чем его хозяин, но и Джон это тоже ощущал, как и все присутствующие в зоопарке, да и за его пределами. Засуетились люди вокруг. Забегали, начали спешить в суматохе к выходу, кое-где раздались панические визги и вскрики, в народ, что бежал к выходу, не смог оттуда выбраться, что отсюда было видно особенно хорошо.
-Джон, Берри, почему закрыли все выходы? - послышался совсем рядом растерянный голос Кристи, в котором звучало немного паники, - Это у вас традиция такая в Америке, пугать бедных туристов?!
Как бы Джону хотелось превратить всё в шутку! Как бы он желал, чтобы это всё было глупым розыгрышем в честь какой-нибудь очередной круглой даты в зоопарке, а сейчас в центр площадки вышел бы ведущий и сказал, что это всё - шутка и праздничный розыгрыш посетителей.
-Андеграундеры. Или охотники. - довольно осведомлённо сообщила новая знакомая, отчего по спине пробежался холодок. Если Берри права, то не выживет никто... Но, она может ошибаться, и тогда... Чёрт возьми, а кто она? Откуда может это знать? Хотя, сейчас это не самая главная проблема. Важно, чтобы никто не пострадал. Конечно же, Стоун слышал об охотниках, о их радикальных методах устранения игнитов, о их жестокости по отношению ко всем, кто хоть как-то причастен к сверхъестественному и всему, что с ним связано. Но здесь же есть обычные люди, и их, надо сказать, скорее всего подавляющее большинство, так о чём думают эти изверги?
Динамик, что висел на ближайшем столбе, перестал издавать свою арию под названием "помехи" и завел новую песню. Страшную и жуткую, она показывала, что эти монстры, что задумали всё это, спланировали всё заранее. Жестоко и беспощадно.
- Люди со способностями куда страшнее бешеных зверей. - повторял он жестким мужским голосом, слова повисали в воздухе, словно смертный приговор, - Люди со способностями куда страшнее бешеных зверей.
Слышен был и звук распахивающихся клеток, где-то вдалеке послышались вскрики и детский плач, а совсем рядом зарычал Один.

Запахи... Новые, кажущиеся несколько секунд назад интересными и неизведанными, такими манящими к себе, теперь везде они сменились запахом опасности и гнева. Опасностью было пропитано всё вокруг, Один ощущал это своей животной натурой. Звери, что малое время назад ещё томились в клетках, теперь получили свободу. От них воняло агрессией и дикостью, и, как ни странно, они заражали этим и пса. Он бесился от неприятных и в то же время так сладко волнующих запахов, и драка с кем-то должна была состояться хотя бы из целей самозащиты или защиты хозяина и его подруги, от которой всегда сладко пахло цветами, словно от клумбы, в которых, что греха таить, Один всегда любит вываляться от души.
Шерсть на загривке пса встала дыбом, Один оскалился, показывая клыки, разноцветные глаза приметили ближайшую опасность, что грозила хозяину, и неважно, что этот зверь больше пса, отважность хаски не знала границ, если дело касалось Джона и его защиты.
На грозный рык представителя семейства кошачьих Один дёрнулся вперёд, но был удержан поводком в руках хозяина. Ошейник, эта мерзкая вещица, что сковывала возможность хаски двигаться, как ему заблагорассудится, сейчас мешала как никогда раньше. Но Один всё равно рвался в бой с надеждой, что Джона надоест его держать, и тогда уж пёс покажет всем этим дикарям, как борются профессионалы.

"Замолчи, просто выключись!" - Джон готов был разбить любым попавшимся под руку камнем этот динамик, будто он был единственным источником всех бед, да и вообще всего, что тут происходило сейчас, но Стоуна, как человека более чем интеллигентного, останавливало лишь то, что разбитый динамик людей не спасёт, а звук всё равно будет литься с других столбов, что расположены по всей территории зоопарка.
Один прямо рвался в руках, поводок плясал туда-сюда, но Джон был ещё в своём уме, чтобы не пускать пса в драку с дикими зверями. Будь хаски трижды храбр и четырежды силён, эти животные были сильнее, и убили бы его одной лапой.
-Один, сидеть... Крисс, встань за меня, быстро! - парень сам направил растерянную  девушку за свою спину, не отпуская при этом её руку. Опасность была совсем близко. Настолько, что Стоун готов был поклясться, что разглядит капельки воды, что повисли на подбородке ближайшего льва.
-Помнишь, что я говорил тебе о том, что использовать свою силу - плохо? - немного отвлечённо пробормотал Джона, обращаясь к мисс Суховой, но при этом стараясь не сводить взгляда с приближающихся зверей, - забудь об этом, ясно? Сейчас ты остановишь чёртово время и убежишь отсюда! Прячься там, где нет зверей или они не смогут причинить тебе вреда, хорошо? И мне плевать, что ты не хочешь меня бросать. я разберусь со всем сам, а ты прячешься... - русские и английские слова в голове перемешались, образуя неприятный коктейль, когда ты не можешь подобрать нужных слов. Лев напоминал огромную кошку, что готовилась к прыжку. Тело зверя напряглось, голова опустилась, вся поза зверя напомнила взведённую пружину, готовую вот-вот развернуться.
-Слышишь меня? Прямо сейчас! - почти выкрикнул Джон, глядя на Сухову. Уж лучше перед смертью он увидит её красивое лицо, чем приближающиеся клыки и когти, что безжалостно разорвут его плоть.